Очаг “Арт-Пандемии” в Силламяэ

Художник из Силламяэ Эдуард Зеньчик обнаружил себя отрезанным от галерей, и создал арт-группу в Фейсбуке. Здесь он выступает в роли куратора выставки, на которой модерирует произведения современного искусства.

Эдуард Зеньчик рассказал, что еще перед пандемией успел открыть выставку молодых художников ZE+F в Нарве, которая вынужденно, но органично перетекла в интернет-пространство социальной сети Facebook. На этом опыте Зеньчик создал “Арт-Пандемию” — группу в которой фото своих произведений выставляют художники из многих стран.

Эдуард Зеньчик выставляет здесь и свои работы, и отбирает лучшие, на его взгляд, из присланных. В виртуальной галерее выставляется президент Творческого союза художников России Константин Худяков, известный петербургский художник Игорь Пестов, Юрий Хорев из Кохтла-Ярве, Артур Берзиньш из Латвии, представлены художники из гораздо более далеких стран.

— Было неизвестно, надолго ли это. Хотелось как-то резко среагировать на эту ситуацию, — рассказал Эдуард Зеньчик. — В мире интернета ты не находишься в каком-то месте, как в Нарве или в Силламяэ, конкуренция сразу бесконечно большая. Поэтому возникла идея интернет-арт-пространства — не такого, каких много, а места, где и сами художники, и зрители могли бы общаться.

— Сколько людей “пришли” в группу?

— На данный момент уже больше 2 000 человек. И эта площадка, я думаю, будет расширяться. Это интересно, но занимает немало времени, всё время нужно что-то модерировать.

— Можно сказать, что вы — куратор этой интернет-выставки?

— Да. Это необычный для меня формат, потому что это онлайн, это непрерывно. Ты должен реагировать на всё, что происходит, “в прямом эфире”.

— Как люди чаще делятся эмоциями, что-то переживают в Фейсбуке? Смотрят на котиков, общаются с друзьями, читают чьи-то умные мысли крупными буквами… У вас совсем другое. Фейсбук — это вообще подходящее место, чтобы устроить выставку современного искусства?

— Есть аудитория для котиков, есть аудитория для современного искусства. Просто меньше людей этим интересуются. Но когда ты в этой узкой специализации находишь единомышленников, то происходит такое же полноценное общение, только онлайн. Поскольку все в мире оказались в одинаковой ситуации, и художники тоже, то они были вынуждены как-то по другому себя реализовывать. Все направления искусства столкнулись с этим — теперь нет возможности напрямую контактировать со зрителями, с поклонниками. Особенно трудно это для людей из театров, для музыкантов, потому что онлайн — как бы это не было круто — это не то. Но для художников это даже интересное исследование. Картины тоже можно смотреть только вживую, а картинка, которую показывает интернет — это просто сообщение, что такое произведение существует, у него такие-то параметры, а визуально оно должно выглядеть вот так. И когда ты обратишься к нему вживую, оно будет примерно похоже на эту картинку. Но все равно в этом пространстве интересно друг с другом взаимодействовать. Это само по себе — современное искусство.

— Вы говорили ранее, что современное искусство отстраняется от людей, и массовый зритель его игнорирует. Этот “поход в народ” может что-то изменить?

— Я сам много раз наблюдал на выставках — и у нас в Эстонии, и за рубежом — когда всё очень холодное, идеально выстроенное, в белых залах, тонко поданное и отстраненное. Там мало зрителей, и ты как будто не в этом процессе, тебе туда нельзя, ты не имеешь доступа. И у многих зрителей давно сложилось такое мнение, что если я не понял, мне незачем снова туда идти. А у меня такая позиция, что если популяризировать современное искусство, делать его интересным, там найдется очень много такого, что людям понравилось бы, но они до него никогда не доходили. И эта возможность популяризировать, выходить на зрителя через интернет — это, мне кажется, очень интересная экспериментальная зона. Есть очень много подобных закрытых групп, но туда зритель опять-таки не попадает. У меня концепция, чтобы всё было открыто, чтобы даже люди, которые не вступили в группу, могли посмотреть, как это выглядит.

— В закрытых группах художникам легче понимать друг друга?

— Они, конечно, понимают, но там складывается совсем другая атмосфера. А здесь мне самому интересно, как это будет развиваться.

— Вы ведь не в первый раз устраиваете выставку в месте, которое, казалось бы, не подходит для выставки. Например, в торговом центре Astri в Нарве, практически в коридоре…

— Одно дело, когда я выставляюсь в галереях в разных странах, и совсем другое, когда курирую такое пространство, размещаю экспозиции по своему видению. Как куратор, я выбираю, какие экспозиции будут проходить, выбираю художников или вывешиваю свои картины. И здесь тоже нацелен на то, чтобы искусство было доступно всем. Потому что магазин — это не лучшее место для искусства, так всегда считалось. Но с другой стороны, там ходит зритель, который никогда не дошел бы до галереи. И вот как раз первая встреча с тем, что он никогда не увидел бы, возникает. И я надеюсь, что зритель будет увлекаться, понимать, что это интересно, и в конечном итоге это приведет его в галереи, на выставки. Не обязательно “понимать” искусство. В искусстве очень много уровней понимания, и тот, кто знает историю искусства, конечно, видит произведение не так, как тот, кто впервые к этому прикоснулся. Но всё равно, эстетика в человеке заложена, у каждого есть какой-то вкус. А интересоваться любыми видами творчества, искусства — это жажда сродни духовности.

— Вообще, в торговом центре человек видит очень много визуальных образов. Но это реклама. В какой-то степени она тоже может быть искусством, но с очень конкретной целью — продать?

— Дизайн и искусство — немного разные области, и конкуренции здесь не должно быть. Просто пришло время, когда размыты границы между дизайном и искусством. И даже специалисты иногда не могут сказать, где проходят эти границы.

— Но на упаковке чипсов может быть произведение искусства?

— Может, но это не делает упаковку произведением искусства. Чтобы она стала произведением искусства, она должна попасть в галерею, в музей, то есть какая-то институция должна принять, что это произведение искусства. Или художник должен объявить, что это — произведение искусства. А сама по себе упаковка этого не скажет.

— Значит, произведение — это один предмет? Если предмет тиражируется, то это уже не произведение?

— Нет, почему же? Энди Уорхол делал очень много тиражей, и это оставалось произведением искусства. Литография — это похожая ситуация.

— А то, что вы говорили о картинке в интернете — разве это не такой же отпечаток, который просто виден на тысячах экранов?

— Это копия, это не само произведение. Кто находится в этой сфере, он сразу смотрит на параметры, которые указаны рядом с картинкой — размер, техника — и более полно могут представить. Если посмотреть на телефоне фото пятиметрового произведения — разве это тоже самое, что посмотреть на само произведение?

— Сможет ли картина когда-нибудь приходить к человеку полноценно через интернет? Может быть, с помощью виртуальной реальности?

— Это область экспериментов. Художники-новаторы интересуются этой областью, пытаются найти новые электронные техники. Но это всё еще область эксперимента, и она не дает четких ответов. Можно думать, что нечто — это произведение искусство, но окончательно будет ясно, когда оно войдет в историю искусства. Но это очень интересный процесс для творческих людей — нащупывать, что будет записано в историю искусства из нашего времени. В принципе, это и есть жизнь художника — когда ты пытаешься найти то, что станет зеркалом нашей эпохи.

— Как думаете, каким останется на картинах 20-й год, когда всем пришлось оставаться дома? Он будет тревожным? Годом какого-то перелома?

— Самое тревожное еще впереди, может быть. Но это неблагодарное дело — предсказывать: угадаешь — будешь виноват, ошибешься — тоже будешь виноват.

— А из того, что уже нарисовано?

— То, что уже нарисовано — картинка довольно печальная. Но я такой оптимист, что меня это не беспокоит. Пока живы — всё в порядке, можем изменить то, что происходит. Хотя, конечно, это очень необычный поворот — за всю историю еще не было такого, чтобы людей вот так вот разогнали по домам, и они выполнили всемирный приказ. Это, конечно, мощная история. Хотя кризис случается не в первый раз, и в наше время перемен чуть ли не каждое десятилетие происходит переформатирование всего мира. Интересно в этом находиться, это мобилизует, и приходится придумывать, как сосуществовать с этим миром.