Не стоит черное называть белым
Тийт Вяхи почти не дает интервью. Он редко появляется на телевизионных экранах. Можно подумать, что этот сдержанный, немногословный человек сознательно ушел в тень. Или, быть может, средства массовой информации по отношению к нему проявляют странную забывчивость. Между тем время его пребывания у власти, сначала в должности министра транспорта, а потом — дважды — на посту премьер-министра страны, было, по словам академика Бронштейна, да и по мнению многих других людей, наиболее удачным периодом в новейшей истории Эстонии. Именно он в начале 90-х, в драматические годы развала и всеобщей разрухи сумел сохранить транспортную систему Эстонии. И хотя по странной прихоти истории, игры обстоятельств международную премию Милтона Фридмана за успехи в экономике получил Март Лаар, именно «во время» Тийта Вяхи были проведены денежная и другие реформы, давшие толчок стремительному развитию Эстонии.
Именно он инициировал вхождение Эстонии в Евросоюз, фактически начав этот процесс во времена своего премьерства. И именно в те времена отношения с Россией были если не самыми благоприятными, то, во всяком случае, нормальными. Сам Тийт Вяхи утверждает, что никогда не вернется в политику. Однако, думается, влияние этой мощной, яркой, своеобразной фигуры, этого человека с острым и трезвым умом, с широким кругозором, с его умением видеть перспективу и просчитывать шаги, с его энергетикой, захватывающей людей, не может не ощущаться в экономической, политической, общественной жизни страны. Он работает по 12 часов в сутки 6 дней в неделю. Он переезжает из Ида-Вирумаа в Таллинн, потом в Южную Эстонию и обратно, не считая зарубежных поездок. И все же он нашел время для встречи с нашей газетой.
Сегодня разговор с Тийтом ВЯХИ ведет журналист Нелли КУЗНЕЦОВА
— До Нового года осталось всего 10 дней. Очередной год нами прожит. Как бы вы, господин Вяхи, оценили его? Какие события, явления, факты, на ваш взгляд, определяют его?
Академик Бронштейн и некоторые другие специалисты считают, что страна в кризисе. Политики это опровергают. А что считаете вы?
Кстати, промелькнул слух, что вы якобы собираетесь продавать ваш знаменитый завод в Силламяэ, и это рассматривается как знаковое событие, как свидетельство неких неудач. Правда ли это?
— Ну, конечно, это неправда. Я не собираюсь ничего продавать, все мои предприятия работают вполне стабильно. Что же касается слухов, то они нередко роятся вокруг моего имени. Причину объяснить не могу. Быть может, надо спросить у журналистов?
А если попытаться определить этот год, его характер, его результаты, последствия для нашей общей жизни, то я бы сказал: мы ожидали, что год будет лучшим, а он получился хуже, чем мы думали. Нам есть чему порадоваться, но есть и немало такого, что заставляет серьезно задуматься. Об уроках этого года. О том, куда и как двигаться дальше…
Все эти годы после восстановления независимости, после денежной и других реформ, которые мы провели, Эстония шла вперед довольно успешно, люди стали жить намного лучше. И это, безусловно, радует. Но в этом году стабильное развитие как будто приостановилось. Я бы даже сказал, что последние события показывают: спокойный период заканчивается. Или уже закончился.
— А недавняя паника с переводом крон в евро? Этот недавний взрыв — о чем он, по-вашему, говорит? О неуверенности людей? О страхе, в котором они теперь живут и который взрывает спокойствие при первом же неблагоприятном слухе, как, скажем, известие о возможной девальвации кроны?
— Да, как могло нечто подобное случиться в благополучном, стабильном государстве?
Я не верю, что крону могут девальвировать. Ничего хорошего это эстонской экономике не даст. Наоборот…
После денежной реформы прошло уже 15 лет. Реальный курс кроны изменился. В 92-м мы меняли 1500 рублей на 150 крон. За это можно было купить много разных товаров. В этом году я приобрел рождественскую елку, заплатив уже 1500 крон. А инфляция продолжается. И темпы ее — около 10% в год. Ясно, что все это не может не влиять на экономику.
Уже высвечивается и другая проблема: поток денег в Эстонию на инвестиции и другие цели будет уменьшаться. Это принесет с собой дополнительные трудности.
Самое плохое, что эту ситуацию правительство не анализирует, а только утверждает, что все в порядке, что крону девальвировать не будут, потому что-де закон не позволяет. Но ни один закон не может сохранить курс валюты. Это зависит только от состояния экономики.
— И предприниматели уже начинают уводить свой бизнес из Эстонии. Не только русские, но и эстонцы…
— Да, уже и «Балтика», традиционное наше предприятие, частично переводит свое производство в более дешевые страны. Кренгольм, как вы знаете, проводит большие сокращения. И это можно понять. Должны быть условия, в которых предприниматели могут работать. Если этих условий нет, они делают свой выбор: переносят свой бизнес в другие места, закрывают предприятие или сокращают рабочие места.
— Все это звучит очень горько. Но должен же быть выход. В чем вы, опытный бизнесмен, грамотный экономист, его видите?
— Следующий год для экономики Эстонии будет сложным. Кредиты удорожаются, в связи с этим уменьшаются инвестиции. Реальный курс кроны по сравнению с евро стал слишком высоким. Теперь уже не стоит менять деньги.
За счет роста заработной платы, за счет цен на энергоносители удорожается производство. И многие предприятия в связи с этим должны прекращать свою деятельность.
Непродуманные действия с переносом Бронзового солдата добавили кому-то популярности, но испортили наши отношения с Россией.
Мы не используем возможности, которые лежат прямо-таки на поверхности. Рядом Россия, огромная территория, где есть лес, нефть, газ, металл и т.д. Бог дал России большие природные богатства. Наша страна, увы, этим обделена. Так почему бы не использовать большие российские рынки? Мы ведь соседи, а с соседями надо жить в мире и сотрудничестве.
Но мы уже наделали немало ошибок. Моя стратегия в 90-х годах была иной. Я считал, что мы должны быстро выйти из Советского Союза, тем более, что добровольно мы никогда туда не вступали, создать свою экономику, провести денежную реформу, постараться вступить в Евросоюз, чтобы иметь возможность быть связанными и с другими рынками. Но оставить хорошие отношения с Россией. Уже в пору моего премьерства был готов пограничный договор. Тогда, в 96-м, мы понимали: ни о каких преамбулах и речи быть не должно. Иначе мы наткнемся на непреодолимые препятствия. А что, собственно, для нас, для Эстонии, важнее? Политические декларации или реальная, законная, договором утвержденная граница? Да еще и при сохранении нормальных отношений, сотрудничества с Россией, защищая, конечно, интересы своей страны… Я был убежден, как считаю и сейчас, что не надо провоцировать конфликты, которые нам не полезны…
— Но преамбула в текст договора, как известно, была добавлена, что фактически свело на нет весь этот нелегкий процесс…
— Вот именно. Хотя было ясно, что договор в таком виде подписан не будет…
Но это далеко не единственная ошибка. Я не считаю себя экспертом по России, хотя общался с россиянами — и с политиками, и с деятелями культуры, и с чиновниками, и с простыми, как принято говорить, людьми. И могу сказать, что 80-90% — это разумные, трезвомыслящие люди, с которыми можно решать разные, довольно-таки сложные вопросы.
Но я знаю, что есть святыни, есть такие болевые точки, которые трогать нельзя. Для России это все, что связано с Отечественной войной. И это можно понять. Такие колоссальные потери… Война так или иначе затронула каждую семью.
— И эта рана все еще болит, все еще кровоточит…
— Так же, как для эстонцев тема оккупации… Мой отец умер после тюрьмы и больницы, когда мне не было еще и 9 месяцев. Мой дядя погиб в тюрьме. Может ли моя семья это забыть? Но если мы знаем, что такое боль, должны понимать и чужую боль. Не надо грубо тыкать пальцем в то, что болит. А мы это сделали, поступив с Бронзовым солдатом так, как мы поступили. Скажу честно, мне, эстонцу, было стыдно, когда ведущие политики нашей страны говорили, что на Тынисмяги на самом деле зарыты мародеры и пьяницы, а вовсе не герои войны.
— Да, эти высказывания, оскорбительные для многих людей, забыть невозможно. Это осталось лежать тяжелым грузом в глубине души…
— Я понимаю. Это так же, как если бы говорили о лесных братьях. А говорили, как вы помните, очевидно, всякое.
— Но все-таки не так…
— Как бы там ни было, но этими действиями мы ухудшили эстонско-российские отношения. А в результате — сократился транзит. Почти наполовину… И можем ли мы ожидать, что в таких условиях следующий год будет успешным?
— Но ведущие эстонские политики, как мы неоднократно слышали, вовсе не считают, что транзит сократился, а если и уменьшился чуть-чуть, то это-де никак не может повлиять на эстонскую экономику.
— Политики просто не могут признать, что сделали ошибку. А если не признают, то не надо и исправлять ее. Но если хочешь, чтобы дела шли успешно, надо держать глаза открытыми, надо сохранять здравомыслие.
Впрочем, быть может, нашим политикам, во всяком случае, части из них, эта конфликтная, эта враждебная ситуация для того и понадобилась, чтобы скрыть внутреннее неблагополучие, внутренние просчеты. Пусть-де люди боятся внешнего врага, пусть думают, насколько он опасен для нас, тогда они меньше внимания будут обращать на внутренние проблемы. И на продуктовые цены, и на дороговизну коммунальных услуг, и на распространение СПИДа, по которому мы, увы, выходим на одно из первых мест в мире.
Что же касается транзитных поездов, то только в сентябре — октябре через эстонско-российскую границу их проследовало на 40% меньше, чем до апрельских событий. Так что судите сами…
Некоторые говорят, что нам не нужен российский транзит, нам нужен китайский. Но сравним по величине Эстонию и Китай. К тому же нельзя не понимать, что и китайский транзит, так или иначе, но все равно пойдет через российскую границу.
Надо просто понять: чтобы транзит был успешным, надо иметь даже не наилучшие, просто нормальные отношения с Россией. А что это значит — нормальные? Выполнять все договоренности, с уважением относиться друг к другу, не обижать соседа
Да, сегодня с транзитом у нас немалые проблемы. И я не вижу, чтобы они исчезли в следующем году.
— Но вот Польша, которая, как и мы, вступила в Евросоюз и довольно долго проявляла далеко не всегда оправданное упрямство, тем не менее переменила позиции.
— Вот именно. Я уверен, что Евросоюз и Россия хотят сотрудничать, хотят наладить взаимовыгодные отношения. Больше того, я убежден, что и Эстонии как части Евросоюза придется поддерживать европейскую политику, отказавшись от некоторых своих притязаний. Как пришлось это сделать Польше…
— Но польское мясо и наш Бронзовый солдат — вещи все-таки несовместимые…
— Дело не в польском мясе и даже не в Бронзовом солдате. Дело в межгосударственных отношениях, которые так или иначе проявляются в каких-то конкретных ситуациях. Вот, видите, после выборов в Польше обстановка изменилась, один из первых официальных визитов нового премьера был в Москву. И вопрос фактически снят с повестки дня. Надо уметь считаться с конкретными условиями, надо уметь реалистически смотреть в будущее.
— Не хотелось бы, чтобы пострадал Силламяэский порт. На него возлагались такие надежды. Самый восточный порт Евросоюза…
— Эти надежды никуда не пропали. Знаете ли, Гамбургу, одному из крупнейших портов Европы, — 800 лет, Таллиннскому порту — 300, порту Мууга — 25. Мы, я имею в виду Силламяэский порт, фактически проработали лишь один год — 2007-й. И уже за это время переработали около 2 миллионов тонн груза. Это огромный объем. И мы верим, мы надеемся, что Эстония, как и Польша, поймет, в чем ее реальный интерес. Евросоюз будет налаживать нормальную, прагматичную политику по отношению к России. Очевидно, и Эстония должна включиться в эту работу. Конфликт, если он далеко заходит, не может быть полезен, он опасен. Пусть Россия говорит, что не будет возить грузы через Эстонию, этим она накажет лишь саму себя. Российские порты еще не готовы транспортировать все грузы. А возить их через Латвию, Литву, Финляндию для нее будет дороже. Но и нам нельзя терять свои позиции. Польша уже начала смотреть на ситуацию реально, с прагматических позиций. Пора и Эстонии встать на этот путь.
— Принято считать, нас этому учили в вузах, что политика есть концентрированное выражение экономики. Но у нас это почему-то не так…
— Ничего. Мы прожили под влиянием апрельских событий около 7 с лишним месяцев. Но я думаю, через 2-3 года реальная жизнь возьмет свое. Ситуация переменится. Политика изменится, когда экономике станет по-настоящему плохо.
— Русская пословица гласит: пока солнце взойдет, роса очи выест…
— Да, будет трудно. Ошибки делаются тогда, когда все благополучно. Но на ошибках учатся. И когда положение станет хуже, люди пересмотрят свои былые решения.
Тийт Вяхи показал нам номер газеты Financial Times, в котором помещена большая карта полушария. Она показывает основную, глобальную магистраль мировой логистики. Этот глобальный путь начинается от Йокагамы, идет через Сингапур, Порт-Саид, Мальту, Гибралтар, уходит на Роттердам и Гамбург к Стокгольму и Петербургу. Силламяэский порт лежит в пределах этого мирового морского пути. Нам ли не дорожить этим?
moles.ee, 20.12.07